Меня зовут Руслан, мне 29 лет. В 2022 году я отправился добровольцем на СВО в качестве разведчика, и там подорвался на гранате. Сейчас, несмотря на тяжелейшую травму ног, веду активный образ жизни и занимаюсь восстановлением спортивной формы. Хочу поделиться с вами своей историей ранения: как я потянулся за аптечкой и обнаружил, что у меня нет левой руки, как чудом выжил и столкнулся с ПТСР.
Косой взгляд за русский язык: почему я уехал с Украины после Майдана и выбрал служить России
Я родом из Москвы, но детство провел с бабушкой на Украине в Днепропетровской области. Всю жизнь увлекался спортом, посещал юношескую спортивную школу. Занимался обычным и тайским боксом, стал КМС по боксу. За несколько лет до службы в армии начал посещать тренировки по прикладному рукопашному бою. Еще я получил первый разряд по альпинизму. Часто ездил на восхождения в Карпаты и Крым.
В 2013 году начался Майдан, поэтому в 2014 я молча собрал вещи и уехал в Россию. Основная причина — призыв в армию Украины: я там оставаться не хотел, а мне начали повестки приносить. Да и обстановка постепенно накалялась: украинцы могли косо посмотреть на человека, который говорит на русском языке.
Я поехал к родителям в Москву. В 2020 году получил российское гражданство, а через полгода пошел в военкомат и попросился на срочную службу. Мне нравилась военная тематика, и в дальнейшем я планировал поступить в Рязанское училище ВДВ на кафедру спецназа.
В армии я попросился в ВДВ или спецназ, но набор уже был закрыт. Меня распределили на Балтийский флот, а там я выпросил путевку в разведку. У нас стрельбища были каждую неделю: всем выдавали по несколько магазинов с патронами, и мы выстреливали их. На службе мне очень понравилось. Позже я стал снайпером: три дня в неделю мы проводили на стрельбах, а остальное — тактика и теория. В ноябре 2021 года ушел на дембель.
Работал вышибалой в ночных клубах, но тянуло на фронт, так как понимал, что опытных бойцов будет не хватать
После армии я устроился в ночной клуб вышибалой, потом стал телохранителем. Я продолжил тренироваться и заниматься стрельбой. А через несколько месяцев началась СВО. У меня сразу появилось желание подписать контракт и уехать туда с ребятами, которые были моими сослуживцами в армии. Служба в разведке — это боевое братство, которое на всю жизнь.
Вся моя семья была против моего участия в СВО, особенно мать. Я объяснял, что будет мобилизация, все равно туда поеду. У меня были очень простые расчеты: изначально на СВО отправили только 200 000 человек, хотя длина фронта 2 000 километров, а в 1945 году Берлин штурмовало 500 000 человек. Естественно, людей будет не хватать.
В июне погиб мой друг-сослуживец. Мы с ним были как братья. Это стало еще одним триггером для участия в СВО. В сентябре 2022 года началась мобилизация, я тогда был прикреплен к одному человеку в качестве телохранителя. Он предложил сделать бронь на его заводе, чтобы меня не забрали. Я отказался, так как принимал присягу. У меня большая часть друзей — это военные: кто Афганистан прошел, кто Чечню. Как мне потом в глаза им смотреть, если я решу отсидеться.
Я начал собирать экипировку, и в этот момент принесли повестку. Решил с мобилизованными не ехать, так как у них очень слабая подготовка. Поэтому вместе с другом мы отправились в одну частную военную компанию. Там были очень заряженные ребята, у которых можно было много чему научиться.
Подрыв на гранате: как на одном задании я чуть не попрощался с жизнью
Был ноябрь, мы просидели немного на базе, а потом нас отправили на Донецкое направление. Мы занимались разведкой: собирали данные о передвижении техники и личного состава противника. Все это доносили вышестоящему руководству. Так прошло полтора месяца.
С 11 на 12 декабря мы ночью возвращались с задания. Я шел в головном дозоре и подорвался на вражеской гранате, которая была прикреплена на растяжку на уровне пояса. Я сразу понял, что со мной случилось. В тот момент пришло осознание, что мне 26 лет, и это финал. Пока жизнь, пока все, пока мама. Через две секунды я осознал, что еще не отключился, и потянулся за аптечкой, которая была прицеплена у меня на животе. Левой рукой тянусь и понимаю, что руки нет. Пацаны сзади уже подбегали ко мне. Я крикнул им, что все заминировано, сорвал аптечку правой рукой, кинул им и попросил перевязать. Меня перетянули, вкололи мне обезбол, который не подействовал, потому что его вымыло обильным кровотечением. Я потерял больше полутора литров крови за 20 минут.
Товарищи быстро положили меня в машину и повезли в госпиталь, но я уже начал засыпать, понимал, что сейчас могу отправиться на тот свет, поэтому нашел силы улыбнуться и сделал последнюю фотографию для мамы. Попросил товарищей сказать ей, что все было нормально, и у меня ничего не болело. Но сдаваться я не собирался, решил бороться, сколько смогу. Вырубиться я не мог, так как это стоило бы мне жизни. Не только из-за тяжелейшего ранения: никто не знал дороги к госпиталю, кроме меня.
Водитель не знал, куда ехать, поэтому я достал свой телефон, на навигаторе сам нашел на карте госпиталь и поставил метку. То есть я еще дорогу показывал. Мы заехали в населенный пункт, где находился госпиталь. В больнице меня сразу прооперировали. Первичная хирургическая обработка была под общим наркозом. Сразу же после этой операции меня на вертолете отправили в Ростов, где я пролежал день для стабилизации, так как у меня было состояние шока второй стадии. Потом меня на самолете отправили в Москву. Я позвонил маме и пошутил, что теперь буду как терминатор.
Меня привезли в госпиталь Бурденко, я очнулся в реанимации. И вот тогда увидел маму в слезах. Я даже не понимал, насколько все плохо, потому что меня привезли уже при смерти: почки отказали и начался сепсис. Стоял вопрос об ампутации ног: ранения оказались очень серьезные. Были обширные некрозы мягких тканей, вырвало ахиллово сухожилие, раздробило пятку на левой ноге.
Врачи думали, что я не протяну неделю, но, не без молитв 400 человек, произошло чудо
Я не хотел умирать. Я всегда был активным: занимался боксом, альпинизмом, прыгал с парашютом. Кайфовал от своей жизни, гонял на машинах и мотоциклах. И тут я лежу без руки, с разорванными ногами, вообще неизвестно, что со мной будет. Начал думать, а как жить дальше, что я смогу? Я открываю YouTube и начинаю смотреть ролики про советскую школу бокса и про известных гонщиков. Мне это приносит удовольствие, я понимаю, что должен выйти из госпиталя.
Был утренний обход, врачи сказали, что все плохо, так как начался некроз. Они ничего сделать не могли, ведь от ампутации я отказался. У меня 42 дня была высокая температура из-за инфекции и осколков. Врачи дали четыре дня и сказали: если некроз остановится — ногу оставляем, если нет — ампутация.
После осмотра у меня непроизвольно потекли слезы. Раньше я хотел быть богатым человеком, у которого есть авторитет и место в обществе. В этот момент у меня произошла полная переоценка ценностей. У меня есть родители, друзья, связи, а мне никто и ничто из этого не поможет. Кроме Господа Бога, не осталось ничего, что могло мне действительно помочь.
Я повернул голову к дверному проему, а там стоит батюшка. Попросил медсестру позвать его, рассказал ему свою историю. Отец Иннокентий исповедал и причастил меня, а потом сказал, чтобы я молился. Он в телегам-чате с другими монахами попросил молиться за меня, откликнулось около четырехсот человек.
Врачи выделили четыре дня, чтобы понаблюдать за моим состоянием. Через три дня мне сделали очередную операцию. На следующий день после осмотра врачи сказали, что некроз остановился. Но они не знали, как такое возможно. Я же наотрез отказался от ампутации, и они думали, что через неделю меня не станет.
За полтора месяца мне сделали 29 операций под общим наркозом. Нужно было достать осколки, привести в нормальный вид ноги и сделать пересадку кожи. После реанимации меня перевели в хирургию. На последней перевязке хирург Игорь Владимирович даже сфотографировал меня на телефон. Врач был очень удивлен, так как меня привезли почти мертвого. Для всех мое восстановление было загадкой, ведь на заживление ран врачи отводили пять месяцев, а зажило за два. Обычно приживается 60–70% пересаженной кожи, у меня прижилось 90–100%.
Мои поездки на желтом Camaro: как я тайком садился за руль, еще не выписавшись из больницы
Ноги очень сильно болели, но их удалось сохранить. Шесть с половиной месяцев я провел в госпитале, три из которых были реабилитацией. Уже на четвертый месяц нахождения в госпитале я купил себе желтый Chevrolet Camaro. Их было произведено всего 1500 в мире, одна из них — моя. Я уговорил врачей выпускать меня на выходные, но не говорил им, что планирую садиться за руль.
Сначала меня подкатывали на инвалидной коляске к машине, я просто гладил ее по борту и плакал. Я боялся садиться за руль, потому что не знал, смогу на ней поехать или нет. В правой ноге у меня не было чувствительности, да и сейчас она не до конца вернулась. А на левой ноге нет пятки. Потом я потихоньку начал ездить. Каждые выходные в пятницу я выезжал из госпиталя на коляске, меня забирал брат, пересаживал в машину, и я катался. А в воскресенье приезжал обратно в госпиталь.
В конце июня меня выписали. В августе я уже купил спортивный автомобиль Dodge Challenger с объемом двигателя 6,4 литра. Меня эти две машины вывели из депрессии и из острой фазы ПТСР. То есть я просто садился за руль и путешествовал.
Сдаться и умереть на СВО было легче, чем научиться жить с ПТСР на гражданке
После госпиталя я жил у мамы. Через боль ходил от кровати до туалета и обратно на костылях, остальное — на инвалидной коляске. И каждый раз я приезжал домой под утро, не хотел сидеть дома. Мама с братом выходили и пересаживали меня из машины в коляску, потом закатывали домой.
Однажды я приехал домой в четыре утра после ночной езды по городу. И понял, что надоело быть обузой для родных. Для меня наступил переломный момент, я решил, что не хочу так больше жить. У меня в голове появилась мысль, что если в течение двух месяцев я не стану автономным, то добровольно уйду из жизни.
Я специально припарковался в 70 метрах от подъезда. Достал костыли и сам пошел до дома. Плакал от боли, но добрался. Мама очень удивилась, когда я пришел домой сам.
Так я потихоньку начал ходить. Сначала — от кровати до порога квартиры, потом — от кровати до лифта, от кровати до подъездной двери, от кровати до машины. Каждый день увеличивал себе дистанцию. А уже в октябре я переехал к себе в квартиру. Сейчас я уже могу сам приготовить, убраться и постирать.
«Войну никто не объявлял»: как я учился понимать мирную жизнь (и себя) после СВО и ПТСР
После ранения появилась бессонница и кошмары. Бывало, снилось, что я нахожусь в том городе, где рос, только в нынешней обстановке. Вижу там врага и боюсь попасться. Меня это все-таки тревожит. Я боялся находиться среди людей, потому что мне казалось, что каждый человек представляет какую-то опасность. Не знаю, что от кого ожидать, что у кого на уме. Я не мог нормально зайти в торговый центр, особенно после теракта в Крокусе. Когда был дома, меня накрывал ПТСР, постоянно хотелось куда-то уехать. Например, съездил в Сочи на 3 дня, вернулся домой.
А тревога опять начинает накрывать, и я опять хочу куда-то уехать. Весь 2023 год посещал какие-то дрифт-тусовки, сходки, старался находиться в обществе. Потом завел собаку породы американский булли, с ней стало как-то легче. В 2024 году я понял, что не хочу больше находиться среди людей. Начал избегать общества.
Я чувствовал агрессию по отношению к людям, особенно раздражало, как все вокруг прожигают свою жизнь. Например, однажды покупал себе поесть на машине во «Вкусно — и точка», а впереди меня стояла BMW. Люди получили заказ, но из машины выбежала девушка и начала скандалить из-за какой-то долбаной картошки-фри, которая ей показалась слишком жирной. Молодой человек на кассе объяснял, что у них вся картошка такая. А мне хотелось выйти из машины, просто ударить девушку головой об капот и набить морду ее молодому человеку. Но я себя сдерживал до последнего, чтобы им ничего не сказать.
Меня познакомили с одним психотерапевтом, он мне объяснил, почему люди себя так ведут. Он сказал, что войну никто не объявлял — проводится специальная военная операция. Поэтому люди живут так, как и жили до этого.
Потом я начал работать с другим психотерапевтом. Мы пришли с ним к тому, что ПТСР у меня не сильный, это больше травмы, которые тянутся из детства. Ведь я рос вдали от родителей. А СВО просто осложнила эти травмы. В процессе работы со специалистом мне удалось справиться с бессонницей и кошмарами.
Отношение к ветеранам СВО
Мне выделили место на парковке напротив подъезда, но оно постоянно занято. Я звоню этим людям, вежливо прошу переставить машину, а мне в ответ говорят, что тоже имеют право. Объясняю свою ситуацию, что сложно ходить по гололеду. В ответ полное безразличие. Если бы мне позвонил человек, у которого проблемы, то я бы не только переставил автомобиль, но и попросил прощения. Я удивлен такому отношению к ветеранам СВО, да и просто к инвалидам.
Однажды позвонил знакомый из спецподготовки, пригласил к себе работать и спросил, почему я напряженный. Я поделился историей про парковку, он предложил поставить специальную лягушку. Она простояла ровно неделю: управляющая компания объяснила, что это незаконно, и снесла ее.
Стрельба и бег с одной рукой, желание стать клиническим психологом: продолжаю жить несмотря ни на что
Меня выписали в июне 2023 года, а в апреле 2024 года я скидывал видео лечащему врачу, где стрелял на полигоне с помощью специальной насадки под протез. В мае 2024 года я уже отправил своему хирургу видео, где стою и бью грушу.
Главное после СВО или других травмирующих событий — не уходить в наркотики и в алкоголь. Если ты дурак и пошел на СВО, твои психологические травмы только обострятся. Если был человеком с головой на плечах, СВО тебя закалит. Я как до ранения не пил, не употреблял и не курил, так и после даже не пытался. Это все сжирает человека гораздо быстрее, чем любая война. Я иногда езжу к ребятам, которые в госпитале лежат. К сожалению, видел такие картины, когда они просто спивались, уходили в наркотики и лудоманию.
Я планирую в этом году поступать в университет на клинического психолога. Думаю, что это поможет мне вылечить свои травмы, а в будущем я хочу квалифицированно оказывать помощь другим людям. Чтобы не смотреть на мир через фильтр своих травм.
На сайте ptsr.space вы можете получить бесплатную и профессиональную психологическую помощь, которая поможет вам преодолеть последствия посттравматического стрессового расстройства.
